[dn-canon]

Заглавие: Новый мир. Дети
Автор: Aizawa
Бета: J.Raiden
Фэндом: DN
Персонажи: Миками, Такада, Миса, неявно – все, кого найдет читатель
Жанр: три драббла.
Рейтинг: G
От автора: Childish games.
Размещение: если вдруг соберетесь, то лучше предупредите ^^.




Рыцарь

Почти каждый день своего детства Миками очень хочет умереть – но все-таки живет.

Миками перестает верить матери, когда приятель во дворе – приятелю уже пять, он старше на год, он выше на дюйм, он почти всемогущ - смеется, когда Теру грозит пожаловаться маме: «Придурок, ты думаешь, она Бэтмен?»

Миками перестает верить учителям, когда второгодник из параллельного класса, взглянув на охватывающую предплечье Миками повязку старосты, только хмыкает – и коротко бьет под дых, а когда Миками сгибается пополам, ловя ртом раскаленный воздух, добавляет локтем по затылку.

Многие годы после ему удается верить в разное - в белковую пищу и тренажеры; в правильный режим дня; в строгие костюмы, начищенные ботинки, в университетский диплом...
Дольше всего, пожалуй, он верит в юриспруденцию.
Аккуратные столбцы иероглифов в толстых томах законов и комментариев окружают человека, как крепостные стены; шелест, наполняющий зал, когда входит судья, звучит зовом трубы; слова, которые становятся чьей-то судьбой, смертоносны, как верный меч.
Разве что необходимость подбирать доказательства немного смущает Миками Теру. Каждый раз перед заседанием он боится, что не сумеет растолковать главного: смягчающих обстоятельств - нет; причин для снисхождения - нет, прощения тем, кто угрожает слабому, - нет.
Судьи – всего лишь люди; взрослые, иногда они не понимают того, что очевидно любому обиженному ребенку.

…Через несколько дней после того как Миками получает тетрадь, ему снится Господь.
У Господа красные глаза и холодные цепкие пальцы. Господь открывает перед ним новую, чистую страницу и говорит ему – маленькому, смертному, запутавшемуся в правилах, процедурах и аргументах:
- Суду не нужны доказательства. Опасен любой.
В этот момент Миками понимает, что наконец обрел того, кому обречен верить до самого конца.


Богиня


Несколько раз за время беседы Миками порывается заговорить о справедливости. Об очищении огнем и ужасом, пройдя через которое, мир преобразится и обновится. О боли каждой безвинной жертвы, которую ощущает Ками, боли, направляющей его руку и заставляющей карать – без пощады.
- Вы бы видели их лица, Такада-сан, - снова и снова начинает он. – Лица родителей девочки после суда. Тому подонку, который её…
Он кашляет, а может быть, даже всхлипывает (Такада искренне надеется, что все-таки кашляет). Такада слегка морщится и чуть-чуть отодвигает трубку от уха – на линии и так идут помехи.
- Такада-сан, его приговорили всего к шести годам. Всего. И если я могу хоть как-то…
Такаде хочется спросить его: «Может, хватит?» - но для этого она слишком хорошо воспитана и слишком долго работала журналисткой.
Ловя далекий срывающийся голос, доносящийся из телефонной трубки, она думает, что профессиональная сдержанность - это не так уж плохо.
Богине нового мира пригодится умение благосклонно выслушивать речи служителей.
Прикрыв глаза, Такада Киеми изредка кивает – чисто автоматически.

Похищенная принцесса

- Все равно он любит только меня! И мы поженимся! Я приглашаю тебя, - кричит она, - на свадьбу!
Она сидит на подоконнике и раскачивается, свесив одну ногу вниз, а вторую подтянув к подбородку. Ее ухоженная кожа настолько ровная и белая, что кажется, будто голые коленки светятся в темноте. Помада в уголках рта размазалась, пушистые волосы растрепались, челка прилипла к влажному лбу. Сейчас она хороша, как никогда – и как никогда похожа на школьницу, впервые в жизни перебравшую спиртного.
Она помахивает в воздухе почти опустевшей бутылкой, и смеется, запрокидывая голову, и снова кричит в темноту торжествующие, победные слова. Она отпивает еще глоток и вдруг замечает, что черные ветки, крыльцо ресторанчика, апельсиновые огоньки фонарей сдвинулись с мест и начали медленно кружиться. Пытаясь остановить это кружение, она утыкается лицом в ладонь. От этого становится только хуже.
...Миса и раньше не могла похвастаться хорошей памятью – а сейчас ее мысли и вовсе похожи на большой дом, где свет горит только в некоторых окнах. За последние годы Миса отказалась от слишком многих воспоминаний, и теперь часто не может с уверенностью сказать, что случилось с ней на самом деле, что - было эпизодом в одном из фильмов, где Миса играла, а что - просто приснилось Мисе-Мисе.
Но ощущение ладони, прижатой к глазам, воскрешает в памяти смутный образ плотно прилегающей к коже маски, и безжалостный механический голос, раз за разом требующий от нее чего-то, чего Миса-Миса никак не может позволить, воскрешает страх, и слепоту, и другие плохие вещи. Настолько плохие, что Миса не хочет думать о них ни думать, ни вспоминать.
Наверное, она бы могла бы назвать это липкое ощущение – символом, но слова «символ» Миса-Миса не помнит тоже.
Она просто опускает руку, откидывается на подоконнике, смотрит на пляшущие огоньки широко открытыми глазами.
Халль и Такада ушли, и вечерний сумрак сомкнулся за их спинами. Так что ответить ей некому, - но Миса не умолкает.
- Мы поженимся! – кричит она темноте. – Мы все равно поженимся!
И тоненько смеется.